New Yorker, 27 сентября 1999 г.

THINGS I WONDER (2:12)

Тридцать лет спустя The Shaggs все еще могут стать успешными, ведь у них вышло переиздание альбома Philosophy of the World. Одна часть людей, которых вы спросите о The Shaggs, скажет, что они лучшая группа всех времен, другая — худшая. Говорят, Фрэнк Заппа считал, что The Shaggs лучше, чем The Beatles. Совсем недавно один меломан, который утверждает, что находится в «позе эмбриона, корчащегося от боли», заявил, что The Shaggs «отвратительно плохи», и добавил: «Я бы лучше шел по пустыне, поедая брикеты древесного угля, пропитанные табаско, в течение сорока дней и сорока ночей, лишь бы мне снова не пришлось слушать The Shaggs». Такое расхождение во мнениях сбивает с толку. Послушайте альбом сами и окажетесь в еще большем замешательстве. Музыка — обаятельная, но это на редкость диссонирующая попса. Что-то не так с темпом, а мелодии сдавлены, изогнуты и гнусавы, но при этом невозмутимы. Ссылаются ли The Shaggs на гептатонические, угловатые микротоны китайской придворной музыки я-юэ и атональные построения Орнетта Коулмана или это просто кучка детей, плохо играющих на дешевых, расстроенных гитарах? А как насчет их невзрачных, прямолинейных текстов? Рассмотрим песню Things I Wonder:

Есть много вещей, которые меня удивляют,

Есть много вещей, которых я не знаю,

Кажется, то, чему я удивляюсь больше всего,

То, чего я никогда не узнаю.

Что это, разговорная легкость и сбивчивый синтаксис стихотворения Джеймса Шайлера или неловкие сокровенные мысли молчаливого подростка?

The Shaggs — три сестры, Хелен, Бетти и Дороти (Дот) Уиггин, из Фримонта, штат Нью-Гэмпшир. Менеджером был их отец, Остин Уиггин-младший, иногда с ними играла другая сестра, Рэйчел. Они выступали почти исключительно в ратуше Фримонта и в местном доме престарелых, с 1968-го по 1973 год. Многие во Фримонте считали, что группа смердела. Но Остин Уиггин так не считал. Он верил, что его девочки станут большими звездами, и в 1969 году он большую часть своих сбережений вложил в запись альбома. Девятьсот экземпляров из первоначальной тысячи копий Philosophy of the World исчезли вместе с сомнительным продюсером сразу после выпуска. Несмотря на это, альбом помнят спустя тридцать лет. Коллекционеры раздобыли оставшиеся экземпляры Philosophy of the World и основали небольшой культ The Shaggs. Еще в середине семидесятых радиостанция WBCN-FM в Бостоне начала проигрывать фрагменты пластинки. В 1988 году песни были ремастированы и переизданы на компакт-диске и разлетелись среди любителей музыки аутсайдеров, которых покорил безыскусный стиль The Shaggs. Теперь The Shaggs вступают в третий этап своей жизни: Philosophy of the World переиздана прошлой весной RCA Victor и выходит в Германии этой зимой. Диск имеет ту же обложку, что и оригинальный альбом 1969 года, — фотографию девочек Уиггин, позирующих перед темно-зеленым занавесом. На снимке Хелен двадцать два, Дот — двадцать один, а Бетти — восемнадцать. У них длинные светлые волосы, длинные светлые челки и натянутые, насмешливые полуулыбки. Хелен, сидящая за ударной установкой, одета в брюки в цветочек и белую рубашку-неру; Бетти и Дот, сжимающие в руках гитары, одеты в одинаковые туники в цветочек, плиссированные клетчатые юбки и белые туфли-лодочки на квадратных каблуках. Нет ничего игривого; обложка меланхолична, полна дурных предчувствий из-за черных теней и похожа на странный, бездонный аквариум. И дает еще больше поводов для удивления историей The Shaggs.

SHAGGS’ OWN THING (3:54)

Фримонт, штат Нью-Гэмпшир, город, который проебал почти все. Шоссе 125, главная магистраль, пересекающая Нью-Гэмпшир пополам, проходит мимо его восточной части; шоссе 101 проходит мимо северной; город не находится ни в горах, ни на берегу океана; он не в гуще пригородов Бостона и не затерян в лесах. Фримонт — сонное, аккуратное, нежилое местечко, окруженное рекой Эксетер. Показухи нет, за исключением нескольких надгробий в человеческий рост на кладбище; поводов для хвастовства всего два: Фримонт — родной город выдающегося, но малоизвестного метеоролога двадцатых годов прошлого века Герберта Брауна, и это место, где разбился первый B-52, при этом никто не погиб.

В шестидесятых, когда сестры Уиггин основали The Shaggs, многие во Фримонте разводили коров, шили носовые платки на текстильной фабрике Exeter или изготавливали бочонки в мастерской Spaulding & Frost, ходили в церковь, заботились о своих семьях, вели тихую жизнь. Иногда летний свет отражается от черной, как стекло, поверхности реки Эксетер и покрывает глазурью большие заросли голубых сосен, иногда блестят пастбища, но дни в городах южного Нью-Гэмпшира скучны и унылы. «Одиночество привело к тяжелой депрессии, болезням и пьянству бесчисленных сельских семей», — написал Мэтью Томас в своей книге «История Фримонта, штат Нью-Гэмпшир: независимая республика Новая Англия, 1764–1997», которая вышла в прошлом году. «Возможно, были какие-то приятные времена, но по большей части смерть, недомогания, несчастные случаи, плохая погода, одиночество, изнурительная работа, пища, кишащая насекомыми, рыщущие хищные животные и бесчисленные неудобства отмечали повседневное существование».

Побывав во Фримонте, я спросила Мэтью Томаса, сорокатрехлетнего историка города, каково там расти. Он сказал, что все мило, но смертельно скучно. Из развлечений здесь танцы на площади, катание на санках, ежегодный карнавал с палаткой Beano, парикмахерская Вика Маркотта и бильярдная. (В наши дни возле фермы Фила Питерсона по выходным устраивают травостой, где пастбище достаточно ровное и твердое, чтобы летом устраивать гонки на снегоходах.) Когда The Shaggs росли, в ратуше устраивались ужины с ветчиной и фасолью, боксерские матчи, выставки собак и конкурсы по правописанию. Ратуша представляет собой ничем не украшенную коробку здания, но концертный зал на самом деле грандиозен. Его больше не используют, и кто-то убрал красный бархатный занавес, но здесь все еще есть мрачная темная сцена и стулья с высокими спинками, а также торжественная атмосфера места, где всякое может случиться. В таком тихом месте, как Фримонт, в скучные часы между танцами в амбаре подобная сцена может подарить вам грандиозные идеи.

WHO ARE PARENTS? (2:58)

Откуда вообще Остину Уиггину могла прийти идея, что его дочери должны создать рок-группу? Ни он, ни его жена Энни не были музыкантами; она предпочитала музыке телевизор, а он, самое большее, баловался губной гармошкой. Он не был хвастуном, умирающим от желания быть замеченным — по общему мнению, он был злобным одиночкой, который мало общался с людьми в городе. Он был строг и старомоден, не маньяк-хиппи, не бунтарь, очень неодобрительно относился к длинным волосам и коротким юбкам. Был из бедной семьи и воспитывал бедную семью — семерых детей на зарплату рабочего фабрики, — а уроки музыки и инструменты для девочек были для него непомерными расходами.

The Shaggs были идеей его матери. Остин был ужасно суеверен. А его мать любила предсказывать судьбу. Когда он был маленьким, она изучила его ладонь и сказала, что в будущем он женится на рыжеватой блондинке и у него будет двое сыновей, до которых она не доживет, а дочери будут музыкантами. Ее предсказания сбылись. Энни была рыжеватой блондинкой, и у них с Остином действительно родилось двое сыновей после смерти его матери. Остину оставалось исполнить последнее предсказание, и, когда его дочери достаточно подросли, он сказал, что они будут брать уроки вокала и музыки и создадут группу. Споров не было: его слово было законом, а пророчества его матери — Евангелием. Кроме того, его раздражало место в социальной системе Фримонта. Девочки сделают его богатым и избегут унылого ремесленничества на фабрике, а еще докажут, что дети Уиггинов не только не хуже жителей города, а даже лучше.

Девочкам нравилась музыка — особенно Herman's Hermits, Рикки Нельсон и Dino, Desi & Billy, — но пока Остин не занялся их будущим, они не планировали становиться рок-звездами. Они были застенчивыми подростками из маленького городка, которые мечтали вырасти и выйти замуж, завести детей, может, стать секретаршами. Даже сейчас они не помнят, чтобы когда-нибудь мечтали о славе или о создании музыки. Но Остин подтолкнул девочек к новой жизни. Он назвал их The Shaggs и сказал, что они не будут посещать местную среднюю школу, потому что не хотел, чтобы они путешествовали на автобусе и общались с посторонними, и, что более важно, хотел, чтобы они дни напролет занимались музыкой. Он заказал оборудование через чикагскую организацию American Home School и разработал расписание: занятия утром и днем, репетиции после ужина, затем гимнастика, прыжки с трамплина и с подъемами ног или занятия еще час перед отходом ко сну. Девочки не могли решить, что хуже: дни, когда он заставлял их заниматься гимнастикой, или дни, когда заставлял репетировать перед сном. В любом случае дни казались бесконечными. Репетиции были торжественными, но Остин мог быть резок. В частности, он утверждал, что песню Philosophy of the World они никогда не играют правильно, и он настаивал, чтобы они репетировали снова и снова.

The Shaggs не вели рок-н-ролльную жизнь. Остин запрещал девушкам встречаться до того, как исполнится восемнадцать, и не поощрял большинство дружеских отношений. Да они и не были популярными детьми — у них не было для этого ни внешности, ни денег, ни смекалки, — но то, что они были в группе и учились на дому, выделяло их. В пятницу вечером семья вместе отправлялась за продуктами. По воскресеньям они ходили в церковь, а девочки занимались, вернувшись домой. Их мир был меньше, чем маленький городок Фримонт.

Это был 1965 год. «Битлы» недавно дебютировали на американском телевидении. Гармония между поколениями — по крайней мере, гармония между популярными культурами этих поколений — рушилась. И все же милые, неуклюжие сестры Уиггин из Фримонта, штат Нью-Гэмпшир, играли поп-музыку по настоянию своего отца в группе, которой он руководил. Бунт, возможно, и был движущей силой большинства рок-н-ролльщиков, но во Фримонте Дот Уиггин высказывала уважение своим маме и папе такими песнями, как «Кто такие родители?»:

Родители — это те, кто действительно заботится.

Кто такие родители?

Родители — те, кто всегда рядом.

Некоторые дети думают, что их родители жестоки

Просто потому, что хотят подчинения определенным правилам...

Родители действительно все понимают.

Родители действительно заботятся.

Их первое публичное выступление состоялось на шоу талантов в соседнем Эксетере в 1968 году. Девочки едва умели играть на инструментах. Они не думали, что готовы появиться на публике, но Остин думал иначе. Когда они исполняли кавер на песню в стиле кантри под названием Wheels, люди в зале швыряли в них банки из-под содовой и смеялись. Девочки были подавлены; Остин сказал, что они просто должны пойти домой и больше заниматься. Если они и думали все бросить, то думали очень осторожно, потому что Остину эта идея не понравилась бы; он был из тех отцов, что не терпят споров. Они больше тренировались, занимались художественной гимнастикой, больше практиковались. Дот написала песни и основные мелодии, и они с Бетти вместе работали над аккордами и ритмами. Хелен самостоятельно сочинила свои партии на барабанах. Песни представляли собой бесформенные поп-мелодии, полные меняющихся временных шкал, нечетных размеров и резких изменений тональности, с текстами о потерянной кошке Дот Фут-Фут, ее тоске по спортивной машине и о том, как сильно ей нравится слушать радио.

На Хэллоуин The Shaggs выступили в местном доме престарелых, включив в свой сет песню Дот It's Halloween, где их вежливо поблагодарили. Вскоре Остин организовал выступления в ратуше Фримонта субботними вечерами. Девочки боялись опозориться, но в то же время им нравилось, что шоу позволяли сбежать из дома и своего ограниченного мира, пусть и раз в неделю. На тот момент девочки никогда не были в Бостоне, который находился всего в пятидесяти милях.

Вся семья принимала участие в представлениях. Остин III, старший из сыновей, которых видели в «будущем Остина», играл на маракасах; другой сын, Роберт, играл на тамбурине и исполнял соло на барабане во время антракта; Энни продавала билеты и управляла киоском с прохладительными напитками. Грузовик Pepsi привозил ящики с газировкой к их дому на Грин-ранчо на Биди-роуд каждую пятницу вечером. Несмотря на то, что большинство людей находили музыку The Shaggs «болезненной и мучительной», иногда на танцы приходили практически все подростки Фримонта. Субботним вечером во Фримонте действительно больше нечем было заняться. Публика танцевала и болтала, перебивая группу, забрасывая девушек всяким хламом, игнорировала их, не ценила и насмехалась.

По городу ходили слухи, что Остин заставил своих дочерей играть в группе. Были даже разговоры о том, что он с ними неподобающе близок. Когда сестер спросили об этом много лет спустя, Бетти сказала, что это неправда, но вот Хелен сказала, что Остин бывал близок с ней. Семья была очень замкнута; отец Остина и мать Энни, после того как оба овдовели, вступили в романтические отношения и жили вместе в маленьком домике на территории Уиггин. Сплетни и критика только укрепили отца в решимости продолжать работу с группой. В конце концов, это его судьба.

I’M SO HAPPY WHEN YOU’RE NEAR (2:12)

«На протяжении многих лет я как историк города получал многочисленные запросы от фанатов по всей стране об информации о The Shaggs и городе, из которого они родом», — писал Мэтью Томас. «У них определенно есть культ, и это заслуженно, потому что сестры Уиггин упорно трудились, используя скромные ресурсы, чтобы завоевать уважение и признание. К их удивлению, это удалось. В конце концов, у какой другой нью–гэмпширской группы альбомы продаются за 300–500 долларов?»

Визит «Битлов» в Америку задел Остина за живое. Ему не нравились их взъерошенные волосы, но он был взволнован их успехом. Если они смогли это сделать, то почему не могут его девочки? Он хотел видеть The Shaggs по телевизору и в концертных турах. Однако все происходило недостаточно быстро и делало его несчастным. Он начал снимать домашние фильмы о выступлениях в ратуше. В марте 1969 года он отвез девочек в Fleetwood Studios, расположенную недалеко от Бостона, чтобы записать пластинку. Согласно журналу Cool and Strange Music!, студийный инженер прослушал репетицию The Shaggs и сказал, что они еще не готовы к записи. Но Остин ответил: «Я хочу записать их, пока они горячие». В примечаниях к альбому он написал:

The Shaggs настоящие, чистые, не подверженные влиянию извне. Их музыка другая, она принадлежит только им. Они верят в это, живут этим… Из всех современных артистов в мире, возможно, только The Shaggs делают то, что хотят, а именно исполняют то, во что верят, что чувствуют. The Shaggs любят тебя… Они не изменят свою музыку и стиль в угоду прихотям. Цените это и знайте, что они чисты, а чего еще желать?.. Они сестры и члены большой семьи, где взаимное уважение и любовь друг к другу находятся на высоком уровне... в атмосфере, которая побудила их создать музыку, не подверженную влиянию извне. Они счастливы и любят то, что делают. А делают это, потому что им это нравится.

Пару лет спустя Уиггины вернулись в Fleetwood Studios. К тому времени девушки стали опытней — они отрепетировали сотни часов с момента первой сессии записи, — но их игра все равно заставила инженера написать: «Я испытал разочарование и начал жалеть эту семью, которая платила 60 долларов в час за студийное время для записи — вот чего!?»

Я спросила Энни Уиггин, считает ли она Остина мечтателем, и, посидев несколько мгновений молча, она ответила: «Ну, возможно. Должно быть, так и было». Если так, то с годами мечтать, без сомнения, становилось все труднее. В 1973 году городские власти Фримонта решили прекратить субботние концерты, потому что... ну, никто уже толком не помнит почему. Ходили разговоры о драках и распространении наркотиков в толпе, а также об износе деревянного пола ратуши. Остин был в ярости, но девочки испытали облегчение, покончив с рутинной игрой каждый субботний вечер. Они выросли, и их начал раздражать его авторитет. Хелен тайно вышла замуж за первого попавшегося парня, за того, с кем она познакомилась на танцах. Она продолжала жить дома в течение трех месяцев после свадьбы, потому что боялась рассказать Остину. В ту ночь, когда она наконец набралась смелости и сообщила новость, он достал дробовик и пошел за ее мужем. Полиция присоединилась к делу и велела Хелен выбрать того или иного мужчину. Она уехала со своим мужем, и прошли месяцы, прежде чем Остин заговорил с ней. Ей было двадцать восемь лет.

The Shaggs продолжали выступать на местных ярмарках и в доме престарелых. Остин все еще верил, что у них все получится, и группа не распадалась. Она просто исчезла в 1975 году, в тот день, когда Остин, которому было всего сорок семь, умер от обширного инфаркта — в тот же день, по словам Хелен, они наконец-то сыграли версию Philosophy of the World, которую он похвалил.

PHILOSOPHY OF THE WORLD (2:56)

Через несколько лет после смерти Остина Бетти и Дот вышли замуж и переехали в свои собственные дома, и в конце концов Энни продала дом на Биди-роуд, переехав в квартиру неподалеку. Через некоторое время новый владелец дома начал жаловаться жителям города, что по дому бродит призрак Остина. В итоге, накопив денег, новый владелец построил нечто побольше и красивее в глубине участка и попросил пожарную службу Фримонта сжечь старый дом Уиггина дотла. Все происходило как тренировка по тушению пожара.

Дот и Бетти живут в нескольких милях вниз по дороге от Фримонта, в городке Эппинг, а Хелен — несколькими милями дальше, в Эксетере. Они больше не играют. После смерти Остина они продали большую часть своего оборудования и позволили детям играть с тем, что осталось. Дот какое-то время хранила свою гитару, просто на всякий случай, но несколько лет назад одолжила ее одному из братьев и до сих пор не получила обратно. Дот, которой сейчас пятьдесят, зарабатывает на жизнь уборкой домов. Бетти, сорока восьми лет, до недавнего времени была школьной уборщицей, пока не нашла работу получше — на складе кухонных принадлежностей. Хелен, страдающая от серьезной депрессии, живет на пособие по инвалидности.

Дот и Бетти договорились встретиться со мной в Dunkin’ Donuts в Эппинге, и я пришла пораньше, чтобы почитать местные газеты. Было сырое, теплое утро на юге Нью-Гэмпшира; небо было жемчужным, а солнце — серым, как оружейный металл. Длинные тягачи с прицепами простаивали на холостом ходу на стоянке Dunkin’ Donuts, а затем с грохотом оживали и выезжали на дорогу. Несколько человек выстроились в очередь, чтобы купить лотерейные билеты Pick 4. Продавец за прилавком с пончиками обсуждал свой предсвадебный мальчишник с девушкой, одетой в пушистый топ на бретельках и кроссовки на платформе. Тем временем, мой кофе подгорел.

В тот день в Exeter News-Letter сообщалось, что на стартовом концерте The recreation commission выступят Beatle Juice, трибьют-группа The Beatles, возглавляемая «Брэдом Делпом, бывшим фронтменом Boston, одной из самых успешных рок-групп Новой Англии». В южном Нью-Гэмпшире регулярно появляются трибьют-группы и проводятся реюнион-туры, как будто он находится в собственном часовом поясе, в котором прошлое продолжает появляться вновь, знакомое, но существенно изменившееся. Некоторое время назад Дот, ее муж и двое их сыновей пошли посмотреть возрожденную версию Herman’s Hermits. Концерт стал огромным разочарованием для Дот, потому что ее любимого отшельника Питера Ноуна больше нет в группе и потому что на выступлении были грязные шутки и грубые намеки.

The Shaggs так и не заработали на своем альбоме никаких денег. Годы спустя участники группы NRBQ услышали Philosophy of the World и пришли в восторг от его странной невинности. Собственный звукозаписывающий лейбл NRBQ, Red Rooster, выпускал пластинки таких самобытных групп, как Jake & the Family Jewels, и они спросили Уиггин, не могли бы они составить подборку песен с двух сессий записи группы. Получившийся в результате альбом The Shaggs’ Own Thing включает в себя вторую сессию в Fleetwood Studios и несколько концертных и домашних записей. Переиздание Philosophy of the World Red Rooster в 1980 году дважды рецензировалось в Rolling Stone и было описано как «бесценное и неподвластное времени». Эти статьи познакомили мир с The Shaggs.

Три года назад Ирвин Чусид, автор книги «Песни в ключе Z: Любопытная вселенная музыки аутсайдеров», обнаружил, что компания, с которой он работал, купила права на песни The Shaggs, которые были связаны с другими малоизвестными правами на публикацию музыки. Чусид хотел переиздать Philosophy of the World в том виде, в каком она была выпущена в 1969 году. Он предложил проект Джо Мозиану, вице-президенту по маркетингу RCA Victor, который никогда не слышал эту группу. Мозиан интересовался необычными предприятиями; он только что выпустил несколько альбомов бельгийской лаунж-музыки шестидесятых годов, в которых были такие песни, как “The Frère Jacques Conga. Мозиан говорит: «The Shaggs были за пределами моих самых смелых мечтаний. Я не мог представить, что подобная музыка существует. Это так просто и невинно, как когда-то было в музыкальном бизнесе. Их выбор времени в музыкальном плане был завораживающим. Их тексты были потрясающими. Это своего рода плохая запись — это настолько очевидно, и это само собой разумеющееся. Но меня заинтриговала идея того, что люди могут записать пластинку, так играя».

Новая Philosophy of the World была выпущена в марте прошлого года. Несмотря на то, что пластинка крутится на студенческих радиостанциях, рецензии восторженные, а искусство аутсайдеров в моде уже несколько лет, RCA Victor продали пока всего несколько тысяч копий. Мозиан признает, что разочарован. «Не знаю, почему это плохо продается», — говорит он. «Думаю, люди немного боятся иметь The Shaggs в своих коллекциях пластинок».

Пока я ждала Уиггин, я прослушала еще раз диск в своей машине. Особенно мне нравится песня Philosophy of the World с ее надрывными, гремящими гитарами и пыхтящим, сбивчивым ритмом и жизнерадостно-пессимистичными текстами о том, что люди никогда не бывают довольны тем, что у них есть. Я была как раз на середине куплета о том, как богатые люди хотят того, что есть у бедных, и как девушки с длинными волосами хотят короткие стрижки, когда Бетти подошла и открыла дверцу моей машины. Как только она узнала песню, у нее перехватило дыхание: «Тебе это нравится?» Я сказала: «Да», и она сказала: «Боже, это же ужасно». Она покачала головой. Ее волосы больше не ниспадали волнами до талии, и больше не было косматой челки, которая касалась переносицы; они были короткими и пружинистыми, волосы взрослой женщины, у которой нет времени беспокоиться о своей внешности.

Через несколько минут подъехала Дот. На ней было домашнее платье в цветочек и часы Rugrats, а на большом пальце — тонкое серебряное колечко. На ее среднем пальце красовалось массивное кольцо, на котором печатными буквами было написано Elvis. У них с Бетти одинаковые темно-синие глаза, выступающий подбородок и крошечные зубки, но волосы Дот по-прежнему длинные и волнистые, и даже сейчас вы можете представить ее девушкой с гитарой на обложке альбома 1969 года. Она спросила, что мы слушаем. «А ты как думаешь?» — ответила Бетти. The Shaggs. Они обе слушали еще минуту, настолько увлеченные, что казалось, будто никогда раньше не слышали эту песню. «Я не ставлю эту пластинку дома, — сказала Дот. — Мой сын Мэтт иногда крутит ее. Ему нравится. Я не становлюсь сентиментальной, когда слышу ее — просто кажется, что это не я сыграла».

«Интересно, где мои копии альбома? — спросила Бетти. — Я знаю, что у меня должны быть копии компакт-диска».

Уиггин получили письма от поклонников в Швейцарии и Техасе, дали интервью для документального фильма и вдохновили дюжину веб-сайтов, досок объявлений и форумов в Интернете, но не понять, какое это имеет значение, если их детство было зачеркнуто и превращено в бесконечные репетиции, а их отец, который верил, что успех предопределен судьбой, умер прежде, чем они получили хоть какое-то признание. Они достаточно мудры, чтобы понимать: отчасти интерес к их музыке носит ироничный характер — просто чудо, что настолько неотшлифованное вообще могло попасть на пластинку. «Возможно, мы чувствовали себя особенными в то время, когда записывали пластинку, — неуверенно говорит Дот. — По-настоящему круто, что прошло тридцать лет, а мы все еще говорим об этом. Никогда не думала, что мы станем знаменитыми, как сейчас. На днях я встретила девушку в Shop-n-Save, которая обычно приходила на танцы, и она сказала, что идет сейчас покупать диск. А недавно я увидела парня на ярмарке и около получаса разговаривала с ним о The Shaggs. Люди звонят и спрашивают, могут ли они приехать и встретиться с нами — и это удивительно».

Тем не менее, когда я попросил Дот и Бетти назвать имена людей, которые могли бы рассказать об их выступлениях в ратуше, они несколько дней не могли никого вспомнить. «Мы многое упустили, — сказала Бетти. — Не могу сказать, что нам не было весело, но мы скучали по друзьям, скучали по всему, кроме нашей музыки и наших репетиций. Я просто не думала, что мы достаточно хороши, чтобы играть на концертах и записывать пластинки. В какой-то момент я подумала, что, может, у нас получится, но на самом деле это была не моя фантазия». Ее фантазия состояла в том, чтобы сесть в машину с большим количеством бензина и просто ехать — не для того, чтобы добраться куда-то конкретно, а просто ехать.

Мы заказали кофе с пончиками и сели за столик у окна. С Бетти были ее двухлетняя и восьмимесячная внучки Макайла и Келси, и Макайла отползла от стола и играла с пластиковой табличкой с надписью «Осторожно, мокрый пол». Бетти часто заботится о детях своего сына. Дела идут туго. Небольшая неожиданная выручка от записей помогает, особенно с учетом того, что у мужа Дот слабое здоровье и он не может работать, а муж Бетти погиб в аварии на мотоцикле шесть лет назад, а Хелен не может работать из-за депрессии.

Для Уиггин музыка никогда не была простой и беззаботной, и до сих пор таковой не является. Хелен редко выходит из дома, поэтому я поговорила с ней по телефону. Она сказала, что не включала музыку с тех пор, как умер отец, но этот кантри-энд-вестерн все время звучал у нее в голове, сводя с ума, и так громко, что было трудно говорить. Когда я спросила Бетти, нравится ли ей по-прежнему музыка, она на мгновение задумалась, а затем сказала, что смерть мужа привела ее к кантри. Всякий раз, когда она чувствует себя обделенной, она поет песни с разбитым сердцем вместе с радио. Как раз в этот момент Макайла начала кричать. Бетти шикнула на нее и сказала: «У нее действительно есть что-то вроде голоса». На ее лице промелькнуло выражение. «Ну, может быть, когда-нибудь она возьмет уроки вокала».

Дот — единственная, кто все еще привязан к мечте отца. Она играла на колокольчиках в церковном хоре до недавнего времени, потом начала заботиться об одном из детей Хелен в дополнение к двум собственным сыновьям, и у нее больше нет свободного времени. Она сказала, что последние два года пишет тексты и надеется сочинить к ним музыку. Тем временем Терри Адамс из NRBQ говорит, что у него осталось достаточно материала со студийных сессий записи во Флитвуде еще для нескольких компакт-дисков, и у него есть видеозаписи концертов в ратуше, которые он планирует синхронизировать со звуком. The Shaggs, опоздавшие на тридцать лет, все еще могут добиться успеха, такого, каким Остин видел его в своих мечтах. Но даже этого, возможно, ему было бы недостаточно. The Shaggs, должно быть, знали об этом с самого начала. В «Философии мира», песне, которую так и не смогли исполнить удовлетворительно, они пели:

Не имеет значения, что ты делаешь

Не имеет значения, что ты говоришь

Всегда найдется тот, кто хочет, чтобы было наоборот

Мы делаем все, что в наших силах, стараемся угодить

Но мы такие же, как и остальные, нам никогда не бывает легко

Ты никогда не сможешь угодить