«в литературе меня всегда интересовали исключительно продуктовые истории, сколько бы я над ней ни сидел, но история, где человек не идет в магазин, не покупает себе муки, может быть, хорошей крупы (или же в крайнем случае полуфабрикатов), не может вызвать во мне сколько-нибудь ощутимого интереса»

Стойкий принц, автор сборника «продуктивных рассказов»

1. Положение дел — то, что есть с миром вне чьего-либо участия; данность, выведенная в рассмотрение (с ним возможны отношения не на основании согласия/несогласия, но на не-замечании/смирении). Положение дел — мир — после некоторого произошедшего, которое не получается выявить — оно оказывается уже внесено в каждую деталь доступного к рассмотрению.

2. Положение дел выдается на старте. С ним ничего, как кажется, нельзя сделать, оно дан в доступности восприятия, прикосновения, но не воздействия на его структуру. Его можно описывать — и делать это очень многими разными способами, можно посвятить этому достаточное количество времени, и найти некоторый ответ на тот вопрос, которым предстает положение дел. Однако, как перечисление свойств предметного мира, так и выявление сущности положения дел не может ничего доходчиво объяснить. Остается неясным, почему положение дел в своей явленности — прежде всего вопрос, а не утверждение. Этому вопросу можно посвятить время, которое бывает чрезмерно медленным, излишне сегментированным, отнятым — в любой случае неуживчивым, вызывающим сначала недоумение — в продолжительности же дискомфорт.

3. Далее, при рассмотрении положения дел обнаруживается — оно не обладает историей, и даже тем, что могло бы описать его рождение более иносказательно (напр. мифологией). Если же придумать некоторую генеалогию, то ответ продолжает не попадать под ведомство основного вопроса мышления в положении дел — «почему?» — которое имеет свой предмет в целостности тех предметов, к коим возможно с этим вопросом обращение. Хотя положение дел и оказалось дано в конкретный момент, непонятно, что предшествовало его появлению, остальное оказалось несколько размытым, недействительным после выдачи положения дел.

4. Положение дел требует обнаружения. Его нужно назвать таковым, опознать в нем неуживчивость времени, дискомфорт движения, невнятность события. Тот, кто это сделал, оказывается с ним (положением дел) вдвоем, прочие, до этого находившиеся рядом, встраиваются в порядок уже обозначенный — начинается основной конфликт положения дел — действующее лицо пытается не ответить на вопрос, а уже разобраться с его постановкой, разобраться, а если не получается — куда-нибудь убежать.

5. С действующим лицом (которое произвело обнаружение выданного ему) происходит озарение. Ему предоставлен момент в пользование и распоряжение, он может подойти к этому моменту с любой стороны, посмотреть на него, потрогать, тем не менее, через очень короткое время момент сливается с положением дел. После окончания этого взаимодействия положение дел отсылает к возможности другой ситуации, которая будет контактна действующему лицу. Она мыслится как другой мир, вследствие пригвожденности мира данного к положению дел. Вследствие этой пригвожденности описание контактной ситуации оказывается невозможным — весь язык зациклен на описании положения дел и, хотя и отсылает своей целостностью к возможности другого, не имеет средств для его описания.

6. В рефлексии этого отсылания имеющийся мир признается нежелательным.

7. Здесь появляется предположение, что если разбирательство столь затруднено, то стоит просто переехать из положения дел, в некоторую не-положенность, где условия имеют шанс быть менее обусловленными, менее пригвожденными к собственной обстоятельности. Косвенным или прямым образом становится ясно: из положения дел нет выхода, из него нельзя уехать на поезде, от него нельзя укрыться в соразмерной форме жизни. На этот момент остается неясной причина данной закупоренности мира.

8. Далее следует предположение, что со смертью действующего лица положение дел закончится. Становится понятно, закупоренность мира для выхода — следствие миро-удерживающего акта, который производит мало-именуемое действующее лицо, без миро-удержания, на которое оказываются брошены негласным образом все усилия — мир и не был бы представлен ему.

9. Миро-удержание — единственный акт действующего лица, остальное — скорее добавочные действия, без того, к чему они добавляются. В положении дел можно прежде всего рыпаться, заниматься мелкой гамазней, производить заковыристые махинации, придумывать длинные загадки.

10. Это все имеет свойство наскучивать, так как содержит не так много слов, которые можно комбинировать различными способами. Хочется отвернуть от мира, развернуться от него, но все равно он оказывается прямо перед лицом, какие манипуляции ни производи. Чтобы избавиться от этого, можно броситься на мир, надеясь сильно удариться об него головой и умереть. Но умереть не получится, мир удерживает собственной целостностью действующее лицо от смерти, но, чем сильнее пытаться — тем более смертный акт оказывается задействован.

11. Вскоре смертное положение становится постоянным - мир немного меняет свой внешний вид вследствие этого. До этого он был плотной поверхность, некоторой картиной, где нет более прозрачных мест — теперь правила меняет невнятным образом. Очевидно, что при этом ослабляется натиск возведения мира в степень реальности, его картина начинает быть слегка прозрачна, иметь отверстия, точки явного отсылания. Действующее лицо принимает другие правила функционирования мира, он становится менее плотным, более приветливым (неясно как), менее неуживчивым. Через некоторые зазоры, щели в мире — можно куда-то там посмотреть — действующее лицо, там, как кажется, обретает историю, достоверность, продолжительность — то, что его успокаивает. И далее все это как-то так происходит.

12. Затем ситуация обрывается, она ничем не заканчивается, однако достоверно сказать о чем-то кроме открытости (чему?) этого финала, говорить уверенно, настоятельно — не очень уместно, не может быть к этой истории добавлено.

Данное описание преследует цель в иносказательной форме пересказать, какую операция рэп проводит в отношении мира, не отдающего в мое ведение благодатного счастья и широкого простора, который хотелось бы иметь. Рэп как способ говорения из точки неудобства, очевидной неуместности запроса, имеет возможность представиться тем «делом», которое проблематично иметь в ситуации, понятной как «социальная» и «современная». Данное «дело» возможно предпринимать и в ней, однако оно приводит к неизбежной фрустрации вследствие собственной сегментированности, частичности. Всякое занятие, будь то активизм, написание каких-либо выведывающих/исследовательских работ, строительство домов, не может удовлетворить желание миро-устроения, целостного миро-участия. Вследствие этого, вместо участия в исчерпывающем, актор процесса прибегает к участию в «сообществе», которое в своей направленности к участию в «социальном/политическом/общем» полагается «в некоторой степени достаточным» и компенсирующим фрустрацию недостаточности действия (вследствие замкнутости мира в сообществе). Имея недостаточность действия, актор не имеет ситуации миро-удержания, мир оказывается неизбежно недостаточен вне той зоны, которую актор себе огородил в качестве «возможной к благу», а сама зона с неизбежностью оказывается вытесняема «внешним» по отношению к ней. Мир, таким образом, недостаточен в собственной связанности — подтвержденности. Рэп же на этом основании проводит артикуляцию нехватки, которая уже должна охватить мир, сделать его объединенным из этой нужды — нужды нужд не иметь, сделать мир самоописательным за счет его явленности, сделать его явленность независимой от усилий языка, превратить онтическое перечисление свойств в действительную онтологию. Только когда мир вне его описания и объяснения дан в восприятии действительным — тогда операция контакта с ним оказывается выполненной, окончательной (см. «Тимей», где чувственное описание мира, его зарождения и благоустройства и есть выявление его сущности, прекращение метафизической операции).

Состояние недостаточности мира, о котором, следовательно, идет речь — нищета — может быть вне драматического обыгрывания описана следующим способом: Нищета — то, в чем очень мало предметов, и состояние этих предметов, ее содержащих как молоко лактозу, и сама их целокупная явленность. В нищете предметы развязаны, мало-удержаны в предписанной им сущности. Если у стула есть сущность, которая отличается от сущности пола и потолка, то в нищете как состоянии сущности, стул оказывается чем-то подобен полу и потолку, не удержан как стул. Ситуация размывает объекты, которые ей заражены. Объекты размываются, делается попытка их промыть - снова увидеть их в отделенности, но за каждым промыванием восприятия они уменьшаются, тончают. Таким образом нищета — прогрессирующая не-явленность предмета в изобилии его сущности, постепенная потеря предмета этим путем. Развязывание всех шнурков, не надевание ни одного ботинка, а значит — не-удержанность в мире, постепенная потеря связи с ним, отсутствие закрепленность через интенцию к вещи, благодаря которой ранее не нужно было акцентировать постоянный акт удержания. Нищета — попытка удержаться в мире, где предметы теряют свою явленность. Дабы остаться в мире, в котором остаться захочется, необходимо ввести положение дел миру, произвести акт миро-утверждения, который бы дал само-обусловленность явлениям, которые могут быть замечены.

Перейдем от описания того, что следует ввести в (де)проблематизацию, к стратегиям — посредникам, с помощью которых можно заговорить с ситуацией, а не закапываться ее характеристиками:

1. маргинализация — форсирование порядка (Автостопом по Фазе Сна, Мутант Ъхвлам, Макулатура). Эта операция исправления нищеты наиболее сходна с той, которую я описал драматизированной вставкой, отождествление с неустойчивостью, попытка ее охватить и ускорить — утвердить положение дел как основу возможного мира; повторять эту схему снова и снова; этими компульсивными, сбивчивыми, но полными серьезности жестами заполнить экран созерцания и, таким образом, удержать мир, собственно, в попытке удержания — этот жест не отличается радикальностью, однако перебирание сущего в нем, постоянное обращение внимание на выполняющего эту операцию акцентирует заботу, которая дает надежду на то, что после нескольких успешно проведенных операций такого рода компенсации, мир окажется немного более собранным, целым, и все менее и менее распада потребуется чтобы его прививать от новых опасностей.

2. сила (успех) — закидывание сущим (Scally Milano, Boulevard Depo и оные). Самое веселое из действий — вследствие, операция, как правило, проводится рэпом более популярным, делающим ставку на людей, которые не готовы ни на озверение мести, ни на «успех в обнищании» — вместо этого можно найти очень много сущего, играть им, обниматься с сущим, найти сообщество (клику, касту) и в ней остаться, наслаждаться ее поддержкой в обнаружении нового сущего, бежать от вещи к вещи, сливая вещь с поведением, которое к ней приводит — таким образом оказаться в потоке насыщающим, пока он идет. Мыслится он, конечно, достаточно непрерывным, с начала — до какого-либо исчезновения. Неясно, окажется ли субъект в порыве сытого сущего однажды выброшенным на берег без возможности куда-либо убежать — неясно, вероятно — и самому участвующему в этом беге это неясно — за это, вероятно, мы можем отдать ему должное. Его исправление имеет очень большую смелость, но забвение о вероятной гибели попытки в конце.

3. месть — совершение ритуала (Шумные и угрожающие выходки, Мой Бумажный Пакет). Чем невиннее жертва ритуала убийства, который оказывается проведен, тем сильнее страх; тем сильнее до этого разобщенные сходятся вместе объединенные общим преступлением, которое порождает сообщество — и жертвой в практиках контакта здесь оказывается мир, в его несчастии. Если взять несчастный мир в руки и с помощью ненависти ко всякому сущему совершить истребляющий прыжок из сущего, то окажется, что сущее, объединенное в интенсивности собственной уничтоженности оказывается удерживающим этот прыжок в себе, и оттягивает его назад; не дает актору, который попытался нанести миру месть, выйти из себя, а отдает ему месть его собственным существованием, оттягивает его от возможности прыжка, ради которого он смог после нанесения удара повернуться к миру спиной. После этого мир обрекает его на положение дел, которое не только не имеет выхода, но и не имеет какой-либо представленной в начале пошаговой стратегии. Ужас от того, что отомстивший им за себя мир не дает уйти и обрекает на слияние в собственном торжествующем ущербе, соединяет все в бесконечную слиянность чувственного воспринимаемого, но воспринимаемого уже через боль.